Я тут на старости лет взялась изучать живопись.
Ну то есть как взялась.
Примерно раз в месяц я еду за тридевять земель на урок к терпеливой учительнице и пять часов подряд пугаю её своими дикими предоставлениями об изобразительном искусстве. Потом мучаюсь совестью и представляю себе, как она пьёт валерьянку. Но с другой стороны, должен же кто-то терпеть меня с моими хоббями за мои же деньги. Ну вот она терпит.
Выдаёт задания.
Деликатно молчит, когда я их выполняю.
Не гогочет. Не плюётся.
Один раз только рассвирепела от моих дурацких замечаний во время лекции про древних индусов, которые рисовали деревья чёрте как боком и лёжа, как какие-то дураки. Она пыталась рассказать мне про символы и мифы, а я очень к месту лезла со своим знаниями о трёх проекциях и закончила рассуждениями о том, что "так удобней рассматривать листочки". Причём, у неё за плечами три художественных университета, знания об истории искусства и многолетний опыт матёрого художника, а у меня курс инженерной графики в 1991 году в Донецком политехническом институте. (Из всего того курса инженерной графики в памяти остались только ядовито-зеленые классные стены и усы над губой преподавательши черчения, которую студенты вежливо называли "чертиха")
Ну короче, я это все к тому, что я, пожалуй, неприятный ученик, а она меня терпит, спасибо, хорошая женщина, дай бог ей здоровья.
Так вот месяц назад перед отпуском мне было навыдано домашних заданий- нужно было сделать всякие графические зарисовки домов, лифтов и разных конструкций с подвывертами. И я периодически забивалась с блокнотом во всякие углы и пыталась там рисовать конструкции. Но из всех углов меня извлекали мама с папой, закладывали в меня килограммы еды и громко просили "что-нибудь нарисовать". Потом садились рядом и ждали немедленных результатов. Ну то есть, понятно, что творить в таких условиях мне было сложно. При этом всё, что я всё-таки умудрялась нацарапать, папа подвергал тщательному и обидному глумлению. Потому что подъезды у меня оказались без важных несущих конструкций, а дома никуда не годились и ступеньки у меня шли в другую сторону, а над эскизом лифта папа так радостно хохотал, что из кухни пришла мама, вся в муке, и тоже по-доброму смеялась, глядя в мой блокнот и переглядываясь с папой. Ну короче, мне была оказана мощная семейная поддержка, но в основном в виде конструктивной критики с богатой продовольственной составляющей.
Я написала учительнице жалобный текст, она очень ласково ответила, что талант часто бывает не понят и предложила не глотать обиду, а посоветовать родственникам нарисовать лучше. Я думаю, у неё на такие случаи есть специальная заготовка, которую она копирует всем бездарным ученикам. Ну а может и нет, просто я всегда склонна думать о людях незаслуженно плохо.
Но это был дельный совет, и я ехидно и решительно хлопнула перед папой блокнотом с карандашами и прямо таки сразу напугала ежа голой жопой. Папа взял блокнот и примерно двадцать минут лениво водил по нему карандашом, снисходительно посмеиваясь. Нарисовал лифт на канате в шахте. Чересчур грубо и чересчур инженерно выверено и достоверно, как по мне, без красивых решёточек и дверок. Но эту тему мы сразу, слава богу, закрыли, я перелестнула страницу и забыла про этот кондовой квадратный лифт висящий среди штрихов, изображающих не менее кондовую и квадратную шахту.
Месяц я не могла доехать до учительницы, в итоге собралась с силами и нагрянула. Первые полчаса мы посвятили разбору домашних заданий. Меня вежливо похвалили за мои ажурные конструкции и нестандартные домики. Указали на мелкие недостатки и тщательно подчеркнули скромные достоинства. Перелистнули страницу и вдруг учительница ахнула и засияла глазами. "Уx ты! Это замечательно!" И она затарахтела и замелькала карандашиком.
- Это же очень удачный рисунок! Здесь есть динамика и сила! И твёрдая рука! Вот тут чуть-чуть продлить канат и будет настоящая готовая работа! Я так рада!! Ты просто молодец.
Она так искренне радовалась и смотрела на меня с такой теплотой и лаской, что я не решилась признаться, что лифт в общем-то не совсем мой. С другой стороны, я вполне имею право считать, что лифт как бы семейный и у меня есть все основания его присвоить.
Короче, в мою душу заползли тоска и чёрная зависть к глумливому родителю.
Поэтому я ему тоже ничего не скажу!
Так-то.
